О «Смене вех»

Комментарии:

1 5 янв. 1922 г.

2 Соколов Николай Дмитриевич (1870-1928) — адвокат, социал-демократ, делегат предпарламента в 1917 г. В 1909-1910 гг. был юрисконсультом социал-демократической фракции в III Государственной Думе. Активный участник Февральской революции. Известен как автор «Приказа № 1» (в марте 1917), положившему начало распаду Российской императорской армии, подписанный им в должности секретаря исполкома Петросовета. После Октябрьской революции Н. Д. Соколов работал юрисконсультом Советского правительства, занимая должности в разных советских учреждениях. Был членом Московской губернской коллегии защитников.

В прениях на данном собрании сказал: «“Вехи” и “Смена вех” проникнуты противоположным настроением. Красной нитью через “Вехи” проходят разочарование в революции, отсутствие веры в русский народ. “Смена вех”, наоборот, проникнута верой в революцию и в русский народ. Интеллигенция пошла теперь на службу к советской власти. ряд выдающихся военных специалистов. приняли участие в создании Красной армии с самого начала ее возникновения».

3 Измайлов В. Ф. — постоянный участник собраний «Дома литераторов» и автор «летописи Дома литераторов». Выступал в прениях по докладу А. С. Изгоева 5 янв. 1922 г. Выразил свое отношение фразой: «Спасет Россию не интеллигенция, а тот же крестьянин, который спасал ее во все периоды русской истории».

4 Лившиц Яков Борисович (псевдонимы — Н. Рудин, Л. Нежданов, Вл. Лаврецкий; 1881-1942) — журналист, секретарь Общества Думских журналистов (с 1910). Получил домашнее образование, служил в оценочном отделе Самарской губернской земской управы. В 1904 г. по рекомендации Н. Ф. Анненского поступил в статистический отдел Главного управления неокладных сборов. Работал в Государственной Думе, составил ряд комментированных изданий новоутвержденных законов. Регулярно публиковался в «Речи», «Современном слове», «Русском слове», «Новом восходе» и других (публикации отчетов заседаний Государственной Думы). После революции остался в России, но печатался в эмигрантских изданиях: «Новый мир» (Берлин, 1921-1922), «Путь» (Гельсингфорс, 1921), «Молва» (Харбин, 1924-1929) и «Русская книга» (Берлин, 1921) и на родине в «Летописи Дома Литераторов», «Новой России». Умер в блокаду в Ленинграде.

В Доме литераторов Я. Б. Лившиц неоднократно участвовал в прениях при обсуждении сборника «Смена вех»: 23 окт. 1921 г. на закрытом заседании, 20 и 25 нояб. 1921 г. на открытом диспуте и втором открытом диспуте 5 янв. 1922 г. Видимо, на данных прениях он повторял одни и те же мысли: «Заслуга авторов “Смены вех” в культивировании идеи патриотизма и государственности среди эмиграции. Недостатком “Смены вех” является то, что, обращаясь к интеллигенции, авторы. не указывают другой стороне, власти, при каких условиях возможна плодотворная работа интеллигенции» и «Значение “Смены вех” в том, что авторы пражского сборника формулируют настроение весьма распространенное, а то внимание, которое уделяют этому сборнику коммунисты, показывает, что советская власть наконец поняла, что нельзя безнаказанно отбрасывать от себя интеллигенцию».

Интересно сравнить отчет из «Воли России» с отзывом Я. Б. Лившица «Новые и старые “Вехи”» о том же докладе А. С. Изгоева, опубликованный под псевдонимом «Вл. Лаврецкий» в журнале «Смена вех» (1922. 11 февр. № 16. С. 21-24) в рубрике «Петроградские письма». Вариант отчета он напечатал в «Летописи Дома Литераторов» (1922. № 1/2). Против этого отзыва А. С. Изгоев протестовал в «Летописи Дома Литераторов» ([Письмо в редакцию]. 1922. № 7) и «Дополнение к заметке “Вехи” и “Смена Вех”» (Русская мысль. 1922. № 4. С. 224).

Приводим отчет полностью:

Новые и старые «Вехи»

Сборник «Смена Вех» вызвал в России, в частности, в Петрограде, совершенно исключительный интерес. В первое время мы могли судить о нем, однако, только по перепечаткам, появившимся в советских газетах. Теперь «Смена Вех» свободно продается в одном из петроградских книжных магазинов по 250 000 руб. за экземпляр. Несмотря на эту небывалую еще у нас цену, сборник быстро раскупается. Еще более ярким показателем огромного интереса к пражскому сборнику со стороны самых разнообразных кругов интеллигенции явились собеседования, устроенные Домом Литераторов по поводу «Смены Вех». Уже один тот факт, что наиболее влиятельная сейчас в Петрограде и наиболее популярная литературная организация устраивает ряд собеседований по поводу сборника статей шести авторов, свидетельствует о том, что статьи этих авторов вызвали интерес совершенно особый. Об этом же говорили и сами по себе все три собеседования, состоявшиеся до сих пор по поводу «Смены Вех». На них можно было видеть наиболее видных представителей всех отраслей литературы, самых известных журналистов, даже обычно редких гостей в Доме Литераторов на Бассейной.

Первые два собеседования, как вы, вероятно, уже знаете, были посвящены докладам С. А. Адрианова и В. Г. Тана о «Смене Вех». Последнее собеседование, состоявшееся 5 января, было посвящено докладу А. С. Изгоева на тему «Новые и старые Вехи». Доклад этот был тоже характерным симптомом теперешних настроений в среде той части русской интеллигенции, которая осталась в России, не только потому, что она случайно не попала за границу, но и потому, что она принципиально предпочитает жить не очень радостно подчас в России, чем «весело, вольготно» за границей. А. С. Изгоев, как вы увидите ниже, во многом не разделяет позиций авторов пражского сборника. Он все еще гораздо больше на позиции старых «Вех», чем на позиции авторов «Смены Вех», но вместо анафемы по адресу нео-вехистов, ежедневно и ежечасно провозглашаемой русской эмиграцией за границей, он занялся объективным исследованием их взглядов с точки зрения старых «Вех». И он имел мужество признать, что в «Смене Вех» многое ценно и значительно. Уже один этот серьезный подход к тому течению, которое формулировано границей в «Смене Вех» и которое очень распространено и в России, делает голос старого «вехиста» А. С. Изгоева значительным и интересным.

Как же смотрит он на «неовехизм»?

Сравнивая «Вехи» и «Смену Вех», А. С. Изгоев прежде всего подчеркивает, что «Смена Вех» в гораздо большей части политическое выступление, чем «Вехи», задача которых состояла не в критике политических позиций русской интеллигенции, а в пересмотре некоторых основных положений ее традиционного миросозерцания.

— Но «Смена Вех», — говорит А. С. Изгоев, — не только политических жест. Это известный шаг в истории русской мысли в группе тех идей, семена которых была заложена в старых «Вехах». Авторы «Вех» не могут взять на себя ответственность за мысли сотрудников «Смены Вех», совершенно им чуждых по своему идейному складу. Но некоторые участники пражского сборника (Устрялов, Ключников) исходят, несомненно, из круга идей, близких ко взглядам авторов «Вех».

— Авторы «Смены Вех» призывают работать с советской властью, уверяя, что коммунизм изживается и перерабатывается, а интернационализм служит национальным интересам России. Если бы такие заявления сделаны были Лениным или Троцким, они представляли бы, конечно, большой политический интерес. Но в устах Потехина или даже Устрялова для кого они обязательны? Не выдают ли авторы «Смены Вех» бронзовых векселей, платежа по которым не последует?

— Сильная сторона «Смены Вех», — продолжает А. С. Изгоев, — как произведения политического — патриотизм; слабая — вольное или невольное непонимание обстановки, в которой они призывают людей работать. Значение «Смены Вех», однако, не в их злободневной публицистике, а в том, что в них (особенно в статьях проф. Н. Устрялова и Ю. Ключникова) делаются попытки идейно осмыслить и осознать коренные и глубокие явления русской мысли, дать идейно продуманные ответы на вопрос, почему русская интеллигенция в 1921 г. призывается идти в «Каноссу» к советской власти для совместной работы на благо русского народа. Авторы «Смены Вех» обвиняют интеллигенцию в том, что, приняв участие в революции, она мечтала лишь об удержании за собой опеки над народом и отвернулась от революции, как только народ, совершивший ее, пошел иным путем, чем ей хотелось. Народ пошел за большевиками, по мнению сменовеховцев, именно потому, что только большевики вместе с народом взяли на себя ответственность и за революцию, и за Россию. «Смена Вех» проникнута своеобразным славянофильством. Русская революция приобретает у авторов сборника всемирный и вселенский характер, а интернационализм изложен у них языком Достоевского. Старая русская интеллигенция, по их мнению, «без остатка исчерпывает и изживает себя в Ленине», а русская революция призвана предупредить «ужасы мировой революции, которая при спокойном торжестве революционной России легко вылилась бы в мирную и безболезненную эволюцию». Все это очень туманно и фантастично, и напрасно было бы искать ясной и определенной мысли в этих мечтаниях. Не меньшим туманом окутана у авторов «Смены Вех» и буржуазность, ожидающая саму Россию. Ключников уверяет, что «Ленин — это та цена, которой куплена новая Россия, а с нею новая русская интеллигенция». Переделывая все, великая русская революция впервые оказалась способной, по выражению авторов «Смены Вех», «открыть пути для яркого и могучего русского либерализма, как после нее же впервые становится возможен прогрессивный и устойчивый русский консерватизм».

При помощи Достоевского и Ницше ученик Маркса и Энгельса превращен, таким путем, в героя Карлейля! Устрялов всецело воспринял одну из основных тактических идей Ленина: если хочешь прыгнуть на полтора аршина, разбегись для прыжка на сажень. «Запрос русской революции и истории» — идея социализма и коммунизма. Но это, по мнению Устрялова, разбег на сажень лишь для того, чтобы прыгнуть на полтора аршина и допрыгнуть до новой экономической политики. Не приписывает ли, однако, Устрялов, утверждая, что «Москва жертвует коммунизмом, чтобы спасти советы», Ленину своих мыслей, за которые Ленин и не думает отвечать?

Исходя из того, что из всех боровшихся в России общественных групп одним большевикам удалось удержать в своих руках власть, авторы «Смены Вех» взяли на себя смелость под классовое, пролетарское государство подвести национальный внеклассовый фундамент. Принимают ли такую постройку сами коммунисты? Как бы ни относиться к марксистскому коммунизму, нельзя забывать, — заявляет А. С. Изгоев, — что это стройная могучая интернациональная доктрина, соперничающая по своему влиянию на массы с наиболее сильным религиозными учениями. И плохо верится, чтобы в какой бы то ни был момент своей жизни, на подъеме или при спуске, коммунизм обратился к авторам «Смены Вех» за идеологической национально-государственной одеждой. Не переоценивают ли они вообще соблазна цезаристских идей и настроений? Старые «Вехи» тоже указывали на мистику государства. Но они были далеки от обожествления государства, а авторы «Смены вех» может быть бессознательно обожествляют его. Они напоминают римских республиканцев обожествлявших своих цезарей. С этой точки зрения «Смена вех» стала одним из синонимов бонапартистских настроений

Между старыми и новыми Вехами» при некотором наружном сходстве, по мнению рассказчика, огромное принципиальное различие. Перед нами интеллигенция двух разных типов с разными физиономиями. Авторы «Смены вех» утверждают, что после революции интеллигенция должна радикально изменится, как ее хотели бы видеть авторы «Вех». Но авторы «Вех» всегда стояли на той точке зрения, что есть некие абсолютные истины, которые должны быть истинами русской интеллигенции, независимо от того, какой в данный момент государственный строй России. Авторы «Вех» доказывали, что сила интеллигенции только моральная и что интеллигенция обретает свою духовную силу лишь тогда, высший критерий своих мнений и поступков, они найдут не в преходящих земных или общественных ценностях, а в ценностях абсолютных. Новые «Вехи» эту идею отвергают — между тем все, что мы пережили в последние годы способно только укрепить, по мнению А. С. Изгоева, в каждом чутком и мыслящем человеке сознание истинности этой мысли. «У нее нет не свободы, ни человеческого достоинства, ни духовной силы».

Резюмируя свои выводы, А. С. Изгоев указал, что как злободневное политическое выступление сборник «Смена Вех» особого интереса не представляет. Как попытка использовать коммунизм и на интернационализме построить здание великой России, он наивен. Скрытые в нем цезаристские соблазны едва ли окажутся столь сильны, как надеются некоторые авторы. Но, как симптом идейного брожения русской интеллигенции, сборник «Смена Вех» и показателен, и интересен. Он свидетельствует, что патриотическая тревога все глубже и глубже охватывает русскую интеллигенцию. Рецепты, «приписываемые вражескими лекарями», дают, однако, по мнению А. С. Изгоева, мало надежды на выздоровление больного. Это все старые мечты, но существуют какие-то внешние формы жизни общественной, государственной, интернациональной, которые дадут всеобщее счастье. Это, утверждает старый «вехист» А. С. Изгоев, — заблуждение и мираж. Таких в общественной, государственной и международной жизни нет. Человек, в конце концов, остается наедине со своим богом, со своей верой и перед ними будет вынужден давать ответ. И наше участие в общественной, государственной и международной жизни тогда только станет разумным, честным и серьезным, когда в глубине своей души мы обретем непреклонный голос, говорящий: «На этом я стою и не могу иначе».

* * *

Я передал так подробно доклад А. С. Изгоева потом, что, если для характеристики одной части русской интеллигенции, симптоматичной является позиция «Смены Вех», то для другой части интеллигенции — характерной является позиция «Вехиста» А. С. Изгоева. Она все еще очень далека, как видно из изложенного, от новой идеологии и «новой веры» авторов «Смены Вех», но она бесконечно далека и от идеологии русской эмиграции — по крайней мере той части ее, которая все еще мечтает об интервенции. «Вехист» А. С. Изгоев остался на своей прежней позиции, но для него Россия является самоцелью, независимо от того, каков ее государственный строй; он открыто приветствует патриотизм авторов «Смены Вех»; он решительный противник интервенции, тогда как Д. С. Мережковский все еще мечтает о свержении большевизма, какими бы то ни было путями, хотя бы путем расчленения России, хотя бы путем превращения великой России в маленькую страну или чужеземную колонию.

Эта патриотическая пота, сближающая старый и новый «вехизмы», при всей разнице их позиции, ясно чувствовалась и в речах всех ораторов; выступавших во время прений по поводу доклада А. С. Изгоева, — и при том не только у тех ораторов, которые ближе к новым «вехам», чем к старым, но и у тех, которые, как А. С. Изгоев, все еще остаются па старых позициях, но которые вместе с тем являются решительными противниками всякого внешнего вмешательства в жизнь России

Прения по поводу доклада А. С. Изгоева открыл Н. Д. Соколов. Он отметил, что «Вехи» и «Смена вех» проникнуты противоположным настроением. Красной нитью через «Вехи» проходит разочарование в революции, недоверие к русскому народу. Это настроение господствовало в русской интеллигенции не только в 1906 году, после неудачи первой русской революции, но и в 1917-1916 г., после того, как русская революция пошла по большевистскому фарватеру. Дело доходило до того, что такое далекие от политики представители русской интеллигенции, как художник И. Билибин (Иван Яковлевич Билибин (1876-1942) — знаменитый художник, книжный иллюстратор и театральный оформитель, «мирискутник», в 1920 г. бежал, а в 1936 г. вернулся на Родину, которую очень любил, т.е. информация не соответствует действительности. — П. Б.), уезжая из России, как бы демонстративно отряхали прах от ног своих. Теперь это настроение начинает проходить. Даже П. Н. Милюков в предыстории к новому изданию своей «Истории второй русской революции» признает, что его отношение к революции и деятелям ее было во многих отношениях пристрастным и что историческое значение русской революции состояло в том, чтобы дать крестьянству землю, и это свое назначение революция выполнила. Интеллигенция пошла уже на службу к советской власти. Но и теперь она не внесла в свою работу того пафоса, без которого работа не может быть плодотворной. Представители русской интеллигенции ссылаются на условия работы. Но в момент создания красной армии, условия службы в ней для высших военных специалистов были еще более тяжелыми, тем не менее, они приняли с самого начала участие в организации красной армии.

Н. А. Гредескул подчеркнул, что доклад А. С. Изгоева интересен прежде всего потому, что докладчик является одним из участников старых «Вех»и всегда обладал мужеством мнения. Но в оценке «Вех» и «Смены Вех», Н. А. Гредескул с докладчиком коренным образом расходится. «Вехи» были, но мнению Н. А. Гредескула, книгой реакционной, культивировавшей индивидуалистические настроения, а «Смена Вех» проникнута верой в революцию и в конечное торжество ее.

П. К. Губер-Арзубьев находит, что «Смена Вех» проникнута чувством раздражения и раздражение это направлено, главным образом, против деятелей первого периода русской революции, когда полубогом русской интеллигенции, вернее полу интеллигенции, был Керенский. Это было время слов и словесной декламации. То обстоятельство, что военные специалисты пошли за большевиками, облагается как раз тем, что среди всех деятелей революции большевики были единственными людьми, которые знали, чего они хотели, которые давали на все вопросы определенный ответ — «да или нет» и умели власть употребить там, где это было необходимо. Русская интеллигенция находится в ином положении. Для того, чтобы ее работа была плодотворной, необходимы определенные условия. Иначе, служба ее не принесет никаких положительных результатов, совершенно независимо от индивидуальной воли и индивидуальных настроений отдельных лиц. Идеология «Смены Вех» по мнению И. К. Губера — это идеология людей, готовящих «спуск на тормозах», о котором говорят авторы пражского сборника. В этой их работе П. К. Губер желает им всяческого успеха.

И. А. Клейман (бывший сотрудник «Речи») отметил, что авторы Смены Вех говорят все время о признании советской власти интеллигенцией, между тем, как сущность вопроса, заключается в призвании советской властью интеллигенции. Грехов русской интеллигенции было всегда то, что Россия не была для нее самоцелью. Эмиграция, оторванная щ России, в известной своей части до сих считает допустимым свержение большевиков хоти бы польскими руками и отторжение от России коренных ее областей чужими руками лишь бы не было большевиков. В этом смысле еще очень недавно высказывался Д. С. Мережковский. Пора понять, что Россия должна быть самоцелью, подобно тому, как Польша является самоцелью для всякого поляка, Франция — дли всякого француза и т.д.

Я. Б. Лившиц видит заслугу авторов «Смены Вех» в культивировании идеи патриотизма в среде эмиграции, которая все более проникается тоской по родине и сознанием, что русской интеллигенция место только в России. Но недостатком «Смены Вех» является то, что, обращаясь к одной стороне к интеллигенции, авторы пражского сборника не указывают другой стороне — власти, каковы условия, при которых возможна плодотворная работа интеллигенции.

Н. Д. Соколов, возражая П. К. Губеру, доказывал, что выступления деятелей первой исполнительного комитета Совета Рабочих и Солдатских Депутатов на фронте имели положительное значение в смысле удержания фронта. На это обстоятельство указал недавно такой объективный в данном случае свидетель, как Альбер Тома ((1878-1932) — французский, историк, министр-социалист, основатель и председатель Международной организации труда. — П. Б.).

А. С. Изгоев в заключительном слове счел необходимым выступить в защиту старых «Вех» от обвинений в том, что они были проникнуты недоверием к народу. По его словам, «Вехи» нападали не на народ, а на интеллигенцию.

В конце своей речи А. С. Изгоев вновь горячо доказывал, что среди всех абсолютных ценностей, которые должны быть особенно дороги интеллигенции, одной из самых великих ценностей, является Россия.

Такова сущность доклада «вехиста» А. С. Изгоева и тех откликов, которые вызвал данный доклад.

Как доклад А. С. Изгоева, так и прения отразили, несомненно, самые различные оттенки мнений, господствующих в настоящее время среди петроградской интеллигенции и, познакомившись с ними, вы можете иметь достаточно полное представление о наших здешних настроениях.

Петроград, 12 января 1922 г.

5 Шебунин Андрей Николаевич (1887-1942) — историк, специалист по истории российской и западноевропейской общественной мысли XIX в., археограф, пушкинист. В студенческие годы примкнул к социал-демократическому движению, член РСДРП, меньшевик. В 1917 г. вступил в группу Г. В. Плеханова «Единство», работал редактором в газетах «Солдатский вестник», «Известия». Впервые арестован в 1929 г. по делу академика С. Ф. Платонова. В 1931 г. по статье 58-11 приговорен к 5 годам лагерей, отправлен в Свирьлаг, вышел на свободу досрочно в ноябре 1933 г. В 1935-1938 гг. работал по договорам с ИРЛИ АН СССР (Пушкинский Дом), занимался разбором архива декабристов братьев Тургеневых, готовил к изданию их бумаги и переписку. Состоял в научной комиссии по подготовке Пушкинского юбилея — 100-летия гибели поэта. Арестован 10 февр. 1938 г. и приговорен 19 окт. 1940 г. Особым Совещанием при НКВД СССР к 8 годам лагерей. Отправлен в Онеглаг. Умер в лагере 25 нояб. 1942 г.

А. Н. Шебунин также принимал участие в прениях в Доме литераторов о сборнике «Смена вех»: 20 и 25 нояб. 1921 г. и 5 янв. 1922 г. В ноябре говорил: «Нам нужно национальное самосознание, равно далекое от зоологического национализма и от славянофильских мечтаний о “новом слове”».


Файл статьи:  Загрузить